Ровно год назад, 13 февраля 2024 года, нижегородца Михаила Шарыгина задержали на въезде в Нижний Новгород. Его выдернули из-за руля автомобиля, даже не позволив отстегнуть ремень, заломили руки и доставили в Следственный комитет. Причина задержания – два репоста в соцсетях сообщений "Штабов Навального", которые российские власти считают экстремистской организацией. Дело расследовалось по статье 282.2 УК РФ – участие в деятельности экстремистского объединения. Весь этот год Шарыгин провел в СИЗО, а в четверг выслушал приговор. Суд приговорил его к трем годам колонии общего режима.
В 2020 году военный суд Нижнего Новгорода оштрафовал Шарыгина на 400 тысяч рублей по делу об оправдании терроризма (часть 2 статьи 205.2 УК). Он написал комментарий под новостью о незаконном строительстве гостиницы возле жилых домов: "Смешно, жители оккупированных земель обращаются к оккупантам"... Тогда он предложил взорвать забор вокруг незаконной стройки.
Судебный процесс по делу Шарыгина, связанному с экстремизмом, начался в сентябре 2024 года. По отзывам слушателей, на первых заседаниях судья Автозаводского суда Александр Кобликов демонстрировал ровное отношение к обеим сторонам процесса. Однако в итоге "дело о двух репостах" завершилось самым строгим приговором по политическому делу из тех, что вынесли суды Нижегородской области.
Силовые и пропагандистские телеграм-каналы преподносили задержание Шарыгина как операцию по пресечению вербовки сторонников Навального и намекали на "гонорар", который Шарыгин получал за это. Но к началу суда следствие подошло с гораздо более скромной доказательной базой. По мнению следователя МВД Юлии Емельяновой, подсудимый "разместил информационные материалы о продолжении деятельности общественного движения "Штабы Навального", то есть принял участие в деятельности общественного объединения".
Адвокат Александр Немов был категорически против такой трактовки и с первых заседаний указывал, что репост сообщения не равен участию в деятельности организации:
В материалах нет сведений о том, что Шарыгин был связан с участниками данного сообщества
– Материалы дела не содержат сведений о том, что Шарыгин был связан каким-либо образом с участниками данного сообщества. Всё, о чем говорит государственное обвинение – это просто разделение идей, мнений этого общественного движения. По логике обвинения, получается, что участниками "специальной военной операции" можно считать всех тех, кто поддерживает "специальную военную операцию". Однако это является абсолютно неверным, в том числе с учетом постановления пленума Верховного суда, а также принципа логической цепочки, – говорил Немов в ходе прений.
Более того, даже эксперт со стороны обвинения в ходе судебного допроса не смогла ответить на вопрос, как репост без всякого авторского комментария может выражать солидарность с "экстремистским" движением.
– Оба сообщения не имеют не единого личного слова Шарыгина, поэтому совершенно не ясно, каким образом репост публикации выражает отношение публикатора к цитируемому тексту, о чем нам говорит государственное обвинение, – добавляет Александр Немов.
Столь же зыбкими были аргументы следствия при описании изъятого в ходе обысков и осмотра автомобиля. Защита вообще считала, что из-за многочисленных процессуальных нарушений результаты обысков следует считать недопустимыми доказательствами. Например, в автомобиле, в котором ехал Шарыгин в день задержания, следствие обнаружило значок Команды Навального. Однако осмотр машины проводился без понятых, и Шарыгин уверен, что значок подбросили в салон сами силовики.
Автомобиль принадлежал матери подсудимого Ирине Намёткиной, и его держали на штрафстоянке почти год. Объяснить причины в прокуратуре не могли. Вот как описывает аргументы обвинения активист Илья Мясковский, который внимательно следил за процессом:
"Бравая прокуратура собралась с мыслями и ответила: машину вещдоком не считаем, поэтому не покажем. И деньги тоже не покажем, что при обыске изъяты: они давно уже на счету МВД. Я даже удивился такой бесцеремонности в защите права собственности…"
В итоге автомобиль вернули владелице по специальному постановлению судьи Кобликова. А вот многочисленные нестыковки следствия, как показал приговор, судью не смутили. Как и то, что обвинение пыталось выдать за противоправные действия Шарыгина его конституционные права как гражданина.
Я был обвинен в том, что обесценивал положительные достижения действующей власти
"В речи прокурора я был обвинен в том, что нивелировал и обесценивал положительные решения и достижения действующей власти, акцентируя внимание на отрицательном. Но это моё право на свободу слова, закрепленное Конституцией России, – говорил Михаил Шарыгин в ходе прений. – Каждый, кто желает, имеет право говорить как о прорывах, так и о провалах – в любом соотношении. И тот факт, что при отсутствии самостоятельного состава преступления в моих мыслях и словах данная статья вменяется мне в вину, может говорить лишь о том, что действующая власть хочет назначить меня виновным в своих собственных провалах и наказать за активную политическую позицию".
По итогам прений обвинение попросило приговорить Шарыгина к 3,5 годам колонии общего режима. Последнее слово подсудимого было кратким: Михаил напомнил суду, что его аудитория в соцсетях очень скромная, а его репосты никому не причинили ущерба. Кроме того, он признался, что не планирует в будущем заниматься общественной деятельностью и хочет сконцентрироваться на семье и воспитании сына, "чтобы он не вырос без отца озлобленным человеком":
– Я не вступал ни в какую экстремистскую организацию и не участвовал в экстремистской деятельности. Никогда не поддерживал идеи экстремизма, не знаю, в чем меня обвиняют, поэтому прошу суд меня оправдать, – так Михаил завершил своё последнее слово.
Приговор судьи Александра Кобликова – три года колонии общего режима плюс 10 месяцев ограничения свободы после отбывания срока. С учетом года в СИЗО Михаилу остается провести за решеткой полтора года.
"Чуда не случилось, – комментирует для нижегородского телеграм-канала "Сорокин хвост" мать Михаила Ирина Намёткина. – Судья лишь на полгода сократил срок, который запрашивало обвинение. Ожидаемо. Неожиданно то, что судья запретил съемку в зале суда корреспонденту "Коммерсанта".
Это судебное решение оказалось самым жестким среди всех уголовных дел по политическим статьям в Нижегородской области. Прежде эксперты отмечали аномальную лояльность нижегородских судов, которые предпочитали назначать по политическим делам штрафы или условные наказания.
До Михаила Шарыгина самое серьезное наказание получил в Нижегородской области оппозиционер Михаил Иосилевич: его судили за сотрудничество с нежелательной организацией и после приговора в мае 2022 года он несколько месяцев провел в колонии-поселении.
Жестче всех остальных нижегородцев был наказан спортивный менеджер Михаил Жариков: его приговорили к 5 годам и 10 месяцам колонии за оправдание терроризма, нацизма и "фейки" об армии. Но этот вердикт выносил военный суд в Москве. Нижегородские же суды, по выражению правозащитника Станислава Дмитриевского, прежде "выбивались из общего людоедского контура – вплоть до сегодняшнего дня".
